Однажды в 1974 году в журнале «Новый мир» он напечатал стихи о смерти Гоголя.
Под назвнаием «Похороны Гоголя Николая Васильича».
Вот это название. Канцелярское какое-то…
Уже одно название стихотворения (порядок следования фамилии, имени и отчества, и простецкое «Васильич» вместе Васильевич) говорит о… о чем?
Поэт явно расположен к особой интимности в отношениях с Гоголем. Поэт отбрасывает ложные формы почтения.
Но, отбрасывая эти формы, он и с самим почтением поступает точно так же. То есть и почтение отбрасывает.
Не оставляя никакой дистанции между собой и Гоголем. Более того - заставляя Гоголя говорить языком Вознесенского.
Сомнителен такой поэтический поступок. Ещё и оттого сомнителен, что речь в стихах идет о смерти. О событии, которое как раз диктует необходимость дистанции. И даже настаивает на дистанции.
Смерть Гоголя как бы накладывает печать на уста. Заставляет смолкать само недоброжелательство.
Она и расположенье отодвигает на некоторое расстояние, давая ему волю излиться в молчании.
А что Вознесенский? Он нарушает этот неписаный закон.
Он «вскрывает» гроб Гоголя и заставляет Гоголя из гроба произносить свой монолог.
По сути. В стихотворении Вознесенский «обыгрывает» версию о том, Гоголь проснулся в гробу, и переворачивался в гробу.
Слухи эти возникли после переноса праха Гоголя в мае 1931 года с одного кладбища на другое.
Доподлинно не известно, применялась ли при переносе техника и в частности двигатели ямз - о них на сайте yarcentr.ru
При переносе был вскрыт гроб. Или, как говорится в акте, была «произведена эксгумация писателя Н. В. Гоголя».
Ничего не сказано о подробностях.
Которые Вознесенский и домысливает.
